Разведенный отец Бен Стиллер находится на грани краха. Работы нет, грозит переезд в Куинс, бывшая жена начинает заговаривать о то, что лучше бы ему пока с сыном не видеться, а сам сын уже хочет стать биржевым брокером - как новый мамин избранник. В отчаянии мужчина соглашается на работу ночного сторожа в Нью-Йоркском музее естественной истории. Три старичка, сторожившие музей до него, быстро вводят героя в курс дела и удаляются - ничего не поделаешь, сокращение штата.

Тряхнув головой, сторож понимает, что это не галлюцинация и не белая горячка. Ночью все экспонаты музея оживают и начинают куролесить. Неандертальцы добывают огонь, идол с острова Пасхи требует жвачки, крошечные ковбои и римские легионеры устраивают потасовку, Аттила со своими гуннами носится по помещению в поисках жертвы. Причиной этому беспорядку - древний египетский артефакт из золота, обладающий магической силой. Вот уже пятьдесят лет, с тех пор, как его доставили в музей, в нем происходит такая чертовщина.

Сторож честно пытается управиться с подопечными - помирить ковбоев и легионеров, поиграть с тиранозавром, договориться со зловредной обезьяной. Моральную поддержку ему оказывает президент Рузвельт (Робин Уильямс). Осатанев от этого бардака, сторож пытается уйти, но понимает, что может вернуть себе уважение сына, показав ночную жизнь музея.

Режиссер Шон Леви делал прежде «Оптом дешевле» и «Розовую пантеру», что, разумеется, не говорит о нем хорошо. В «Ночи в музее» его задача была довольно простой - показывать, куда бежать мамонту и куда падать Стиллеру. Он вполне справился - столпотворение сущностей выглядит нелепо, не так живописно как в «Джуманджи», но вполне занятно. Тиранозавр бегает за косточкой, солдаты Севера и Юга сходятся в штыковую, обезьяна проказничает.
Дело не только в том, что ожившая история, великие завоеватели и нефритовые львы не способны на большее, чем производить беспорядок в помещении - пессимистичный, но имеющий право на существование взгляд на историю. Скука и Бен Стиллер - вот главные тайны. С какой стороны пристроиться к истории про шлемазла, ставшего свидетелем удивительных событий, и не испытывающего ничего, кроме раздражения и желания сменить работу - совершенно непонятно. Тихий американец, без малейшей иронии врачующий ярость Аттилы коротким сеансом психоанализа, стыдящий героев фронтира и легионеров Рима за склочность - вот настоящее чудо, зловредная бесконечность умаления, когда большое и малое уравниваются в ничтожности.